Антониос Милиаракис. Разграбление скульптур Парфенона

Много опасностей, о которых мы поведаем по ходу повествования, угрожало коллекции древностей Элгина во время ее собирания и переправки в Англию. Но самое страшное несчастье обрушилось 5/17 сентября 1802 года, когда корабль Элгина «Ментор» затонул при перевозке части коллекции на Мальту. Документы, письма и контракты, сохраненные семьей Калуцисов на Кифере, дают нам достаточную информацию о кораблекрушении, об усилиях Элгина и по подъему затонувших ценностей.

3/15 сентября 1802 года, загрузив корабль сполна древностями, «Ментор» покинул Пирей и отплыл на Мальту. Три дня спустя он попал в шторм и затонул в заливе Авлемон у Киферы (находится к юго-востоку от острова, также существует одноименная деревня). Обстоятельства гибели корабля были записаны киферским хронистом о. Григорием Логофетисом:

«5 сентября 1802 года английское судно, пришедшее из Афин, вошло в залив Авлемон, нагруженное разнообразными ценными мраморными статуями, которые были сложены в ящики; но так как экипаж его спал, оно наскочило на скалы и раскололось, и все мраморы в своих ящиках пошли ко дну. Только люди спаслись нагишом. Владельцем мраморов был секретарь посольства в Константинополе, он был принят и находился на попечении г-на Эммануила Калуциса. Милорд послал за ныряльщиками, которые прибыли и подняли некоторые ящики, и он заплатил по 500 пиастров за каждый ящик; он был готов заплатить 40 000 пиастров, если бы они достали со дна всю партию. Он зафрахтовал славянское судно для сохранения мраморов, а, кроме того, еще другие каяки и фелуки. И он направился на Мальту, чтобы привести корабль с оборудованием, необходимым для поднятия остальных мраморов. — Посол прибыл сюда лично и затем отправился на Мальту. Он весьма благодарил Калуциса за заботу о его секретаре, подарив ему много ценных подарков».

Этот документ рассказывает о событиях, произошедших в разное время: кораблекрушение, спасение ящиков из моря позже, проезд Элгина через Киферу и т.д., но хронист ошибается, говоря, что корабль затонул оттого, что экипаж спал. Мы располагаем подробным отчетом о том, как затонуло судно, в показаниях его капитана британскому вице-консулу на Кифере Эммануилу Калуцису. Отчет был составлен по-итальянски и приводится здесь в переводе:

Кифера, 18 сентября 1802 г.
Бухта Авлемон.
Уильям Эглен, сын покойного Джейкоба Уигтона, из Шотландского королевства, капитан судна «Ментор», принадлежащего его превосходительству лорду, Чрезвычайному послу и Полномочному министру Его Британского Величества, предстал перед нами, Эммануилом Калуцисом, вице-консулом Его Британского Величества на острове и показал следующее по своему долгу и во избежание всяческой ответственности:
«Около месяца тому назад я получил указания от Его Превосходительства вышеупомянутого посла отплыть из Смирны в порт Афин с моим кораблем и экипажем в двенадцать человек, включая меня самого, моего секретаря и штурмана, имена которых приведены в представленном мною списке, с тем, чтобы взять на борт несколько ящиков, содержавших мраморы, собранные в этом городе. Для этого мне были выданы надлежащие удостоверения и фирман от Порты. Достигнув означенного порта двадцать пять дней тому назад, я принял на борт семнадцать ящиков, наполненных мрамором, которые были переданы мне г-ном Джамбаттиста Лузиери, художником, выполняющим поручение Его Светлости г-на посла. Я также принял на борт в качестве пассажиров Уильяма Гамильтона, эсквайра, сына Энтони, из Лондона, личного секретаря Его Превосходительства упомянутого посла, г-на Уильяма Лика, сына Джона, из Лондона, капитана артиллерии на службе Его Британского Величества, г-на Джона Сквайра, сына Джона, из Лондона, лейтенанта инженерных войск и троих его слуг, а также матроса Росса из Гибралтара. Так как я должен был погрузить мраморы, то отплыл оттуда только 15 числа по направлению к Мальте, в соответствии с данными мне указаниями. С попутным ветром мы достигли мыса Матапан к 6 часам пополудни 16 числа того же месяца. Там нас встретил сильный западный ветер, дувший всю ночь, сменившийся вест-норд-вестом к утру. Идя по ветру, мы отошли на 40 миль от мыса Матапан. Но, обнаружив, что корабль набирает в носовой части много воды, которая может попасть в трюм из-за балласта, я был вынужден отрядить двух человек для постоянного вычерпывания воды. По этой причине и из-за посвежевшего к рассвету вест-норд-веста, я был вынужден повернуть корабль, чтобы укрыться в одном из заливов пелопонесского побережья, надеясь, что мой штурман, Манолис Манис, сын Константина, с о. Мелоса, хорошо знает те места. Но так как ни он, ни я не знали этих гаваней, а ветер окреп до бури, было решено, по совету штурмана, направиться к Кифере. При бурном море и сильном ветре мы достигли этого самого берега Авлемона вчера в 2 часа пополудни и бросили там два якоря, но к несчастью они не удержались и мы вытравили цепь и убрали нужные паруса, чтобы сделать поворот оверштаг. Однако при повороте судно сильно ударило носом о скалы у юго-юго-восточной оконечности и оно пошло ко дну, и только чудом мы смогли спрыгнуть прямо на сушу и спастись, хотя большинство из нас слегка расшиблось о выступающие скалы.

К счастью, в этой же самой бухте Авлемон было судно под австрийским флагом и под командованием графа Джона Бискучиа, на борту которого мы все укрылись. Благодаря великодушию этого капитана мы встретили там доброе обращение, радушный прием, и нам даже выдали одежду. У нас не было времени спасти что-либо и взять с собой на сушу, даже мои удостоверения, или бортовой журнал, или сертификат о здоровье, выданный в Афинах консульским уполномоченным Его Британского Величества, который освидетельствовал условия этого города. До этих пор мы не спасли ничего, кроме нескольких весел и парусов с судна. Но спасти остальное чрезвычайно трудно. Тем не менее, я надеюсь вытащить один из якорей, место которого отмечено, а может быть, и второй, не отмеченный.

Доложив о несчастном случае, постигшем меня, я прошу как можно быстрее составить соответствующий отчет и выдать мне заверенную копию, которую я мог бы представить по требованию. Кроме того, я прошу выдавать мне и остальным одиннадцати членам моего экипажа поденное жалованье, определенное моим правительством, до тех пор, пока случай не позволит нам покинуть остров, так как я не располагаю и не могу изыскать другие средства к существованию».

Вопрос: Кроме этой просьбы о вспомоществовании, есть ли у вас другие просьбы? Не желаете ли вы, чтобы мы, найдя людей, попытались спасти затонувшее судно? Я готов помочь вам с величайшим рвением и усердием в любой нужде, и именно для этого я примчался сюда в тот самый миг, как услышал о несчастном случае.

Ответ: Сэр, благодарю Вас за великодушное предложение, проистекающее из Вашего рвения к службе, и за предложение, сделанное Вами сразу по Вашем спешном прибытии к нам на помощь и которое Вы возобновляете, но у нас нет иных нужд, кроме тех, которые я высказал.

В.: Может ли кто-нибудь подтвердить ваши показания?

О.: Весь мой спасшийся экипаж может подтвердить их, но, прежде всего, секретарь Уильям Гамильтон, эсквайр, мой личный секретарь Питер Макфарлейн и штурман Манолис Манис могут засвидетельствовать истинность всего, что я доложил и рассказал.

В подтверждение этого он был приведен к присяге и поставил свою подпись, указав, что ему 42 года.
(Подпись:) У. Эглен

В тот же день

Отправившись на австрийское судно под командованием капитана графа Джона Бизучиа, где должны были находиться Уильям Гамильтон, эсквайр, сын Энтони, из Лондона, личный секретарь Его Превосходительства лорда Элгина, Чрезвычайного посла и Полномочного министра Его Британского Величества у Великой Порты, я расспросил его следующим образом.

Я прочел ему показания вышеупомянутого капитана Эглена и был внимательно выслушан.

На мой вопрос он ответил: «Прочитанное мне Вами показание содержит чистую правду, и я подтверждаю его во всех пунктах, ибо, к несчастью, именно так все и произошло».
Вопрос: Желаете ли Вы что-либо добавить?
Ответ: Добавить нечего, так как капитан изложил все точно.
В подтверждение этого он был приведен к присяге и поставил свою подпись, указав, что ему 25 лет.
(Подпись:) Уильям Гамильтон

В тот же день

Представ перед нами, Питер Макфарлейн, сын Джона, из Лондона, секретарь на борту судна «Ментор», был должным образом расспрошен, как указано ниже.

Ему было прочитано показание капитана Эглена слово в слово, и он внимательно выслушал его. На мой вопрос он ответил: «Прочитанный мне Вами отчет содержит чистую правду, и я подтверждаю его во всех частях и не имею ничего прибавить».

В подтверждение этого он был приведен к присяге и поставил свою подпись, указав, что ему 32 года.
(Подпись:) Питер Макфарлейн

В тот же день

Представ перед нами, Манолис Манис с Мелоса, сын Константина, штурман погибшего британского судна, был должным образом расспрошен, как указано ниже.

Вышеприведенное показание Уильяма Эглена было прочитано ему слово в слово, и он внимательно выслушал его.

На мой вопрос он ответил: «Так как прочитанный мне отчет совершенно правдив во всем, я полностью подтверждаю его и не имею нечего прибавить». В подтверждение этого он был приведен к присяге и поставил свою подпись, указав, что ему 26 лет.
(Подпись:) Манолис Манис, штурман с Мелоса.

Посему:

Мы, вице-консул Его Британского Величества на этом острове, составив настоящий документ о затонувшем корабле, приказываем, чтобы требуемые копии, заверенные должным образом, были отправлены капитану Уильяму Эглену, дабы он мог предъявить их по требованию.
Эммануил Калуцис, вице-консул.

Из перечисленных пассажиров «Ментора» особого упоминания заслуживает Уильям Лик. Английский антиквар и путешественник, он составил, после многолетних путешествий, первое рукописное Руководство по топографии Древней Греции, достойное этого названия. Хотя работа Лика и не лишена пропусков и других недоразумений, однако она являла на протяжении веков и являет собой и ныне сокровищницу сведений для всех поколений исследователей греческой топографии. Греции особенно посчастливилось, что кораблекрушение пощадило жизнь этого путешественника, ибо опубликованные им сочинения намного превосходят по ценности и точности все, что до сих пор публиковалось по древней и современной топографии Греции. Кроме топографии, Лик также опубликовал другие литературные и исторические произведения, некоторые из которых касаются современного греческого языка, греческих древностей, аттических демов, освещают проблему борьбы греков за независимость и т.д.

В самый день кораблекрушения вице-консул Калуцис направил циркулярное письмо старейшинам острова, призывая их, согласно закону, назначить людей для помощи потерпевшим, поднятия корабля и сохранения всего, что море может выбросить на берег. Язык и тон этого документа, написанного по-гречески, делают его достойным публикации.

«Я сию минуту получил печальное известие о том, что бриг под британским флагом, собственность Его Превосходительства лорда Элгина, Чрезвычайного посла у Высочайшей Порты, с его секретарем У. Гамильтоном, эсквайром, и еще двумя знатными господами на борту, потерпело крушение у бухты Авлемон, и что ничто не избежало кораблекрушения, кроме людей. Прежде чем предоставить необходимую помощь, как велит мой долг, и как к тому призывает меня упомянутый секретарь, я считаю нужным сообщить об этом вам, почтенные старейшины, дабы вы могли издать приказ о том, чтобы всяческая помощь была оказана, в соответствии с законами, в поднятии корабля, если это возможно, в сохранении безопасности людей, и в том, чтобы никто не дерзнул присвоить что бы то ни было из выброшенного морем на берег. Кроме того, я прошу вашего похвального рвения в том, чтобы возможно скорее передать известие об этом происшествии прочему местному управлению, так чтобы оно со своей стороны могло принять меры к достижению той же цели, и чтобы не случилось ничего нежелательного, что могло бы нанести урон острову. Я пребываю в уверенности, что вы направите пристальное внимание, подобающее также славному королевству, которому я имею честь служить, и его прославленному народу, за помощь, которую они оказывали и продолжают оказывать превосходнейшей Семиостровной республике, частью которой является этот остров. Жду вашего ответа, со всяческой преданностью, нижеподписавшийся.
Чериго [итальянское название столицы острова Кифера], 5 сентября 1802 г.с.с.»

Старейшины Хоры (города Чериго) ответили на следующий день. Они выражали свое сожаление, «что бриг под флагом короля Великобритании и с достойными господами на борту, среди которых и благородный секретарь Его Превосходительства Чрезвычайного посла этого короля при Оттоманском дворе, потерпел крушение при Авлемоне». Они заканчивали свое письмо Калуцису тем, что выразили готовность оказать всяческую помощь, «как к тому призывают обстоятельства и нужда, и так как наша Семиостровная республика обязана великому королю, которому Ваше превосходительство имеет честь служить, и славному Британскому народу» и т.д.

Заметим, что Семиостровная республика (Гептанес) к этому времени была автономной и имела собственное управление.

Сразу же после кораблекрушения Гамильтон принялся за организацию работ по подъему корабля, и в особенности его драгоценного груза — древностей. Для этого он подписал 20 сентября соглашение с Джоном Бизучиа — капитаном австрийского судна, которое оказалось в Авлемоне и спасло экипаж «Ментора», и с капитаном Иоаннисом со Спецоса, сыном Димитриоса, чей корабль ходил под русским флагом. Эти люди взялись поднять весь корабль и буксировать его в бухту Авлемон за 15 000 пиастров каждому.

Однако это им не удалось или участники данного предприятия сочли его трудным и невозможным, но мы располагаем другими письмами Калуциса и Гамильтона с просьбой прислать ныряльщиков из Навплия. Гамильтон даже отправил туда специально для поиска пловцов человека по имени Иоаннис Дзанес, сына Манолиса Клирономоса.

После этой неудачи Гамильтон нанял на октябрь 8 ныряльщиков с о. Калимнос, которые должны были поднять со дна ящики с древностями за 7000 пиастров. Письмо Иоанниса Мормориса из Авлемона рассказывает нам, что 9 октября эти люди подняли «сундук, принадлежащий капитану Лику с его простой шерстяной одеждой», и некоторые другие вещи, принадлежавшие Лику и Гамильтону.

Записка, данная Гамильтоном ныряльщикам, в которой он перечисляет ящики, упоминает: 16 ящиков с мраморами, 1 мраморное сиденье, 1 ящик белого дерева и множество других предметов, принадлежащих непосредственно кораблю, таких, как пушки, канаты и пр. Из 16 ящиков с мраморами четыре принадлежали Лику и были подняты среди первых, после сундуков с его книгами и одеждой. В ноябре 1802 года Гамильтон послал свои 12 ящиков британскому консулу в Смирне Берри, который, в свою очередь, отправил их в Лондон, как можно предположить на основании письма Калуциса Райту, британскому консулу на Закинфе от 25 апреля 1805 года.

Крушение «Ментора» потрясло людей Элгина в Афинах. Как только они узнали о этом, они немедленно отправили гонца (татарина) посуху из Афин в Константинополь, чтобы информировать Элгина. Этот факт упоминается в письме от 3 октября 1802 года, посланном Виктором Далинаром из Навплия (вероятно, британским вице-консулом), с тем, чтобы сообщить Калуцису о том, что в Навплии нет ныряльщиков.

Столь же любопытно письмо, отправленное Димитриосом Григоракисом из Мани, в котором он сообщал Калуцису, что был представлен Элгину в Константинополе и сказал тому: «Я всегда готов и расположен быть полезным любому британскому кораблю в нужде». Григоракис добавляет: «<Элгин> позже написал мне, и я послал ему несколько медалей, а именно, несколько древних бронзовых монет из Мани, и он просил меня найти для него еще. Я связан этим обязательством и желаю пользоваться доверием такого человека».

Что до крушения, Григоракис предлагает в письме свои услуги по охране корабля, так как слышал, что «клефты» Александрис и другие, узнав о том, что судно затонуло, готовятся отправиться на его разграбление, но что он воспрепятствовал их продвижению. А так как он не знаком с комендантом, то просит перевести «письмо на итальянский, чтобы тот смог его понять».

В Константинополе Элгин узнал о кораблекрушении либо от нарочного, присланного по суше из Афин, либо из писем киферийцев, пришедших по морю, и написал Калуцису 13 октября следующее письмо:

Константинополь, 25 октября 1802 г.
Вице-консулу на Кифере
Мне сообщили, что мой британский корабль «Ментор» затонул при попытке войти в порт Киферы. Настоящим письмом я прошу Вас предпринять все возможные усилия к поднятию судна и груза. Ящики содержали камни, не слишком ценные сами по себе, но спасти их для меня весьма важно. Податель сего Петрос Гавалас отправляется на Киферу, где он должен собрать сведения об утрате, и имеет указания обеспечить всяческую помощь.
(Подпись:) Элгин
Чрезвычайный посол и проч.

Слова Элгина о том, что камни сами о себе не представляют ценности, но ему необходимо их спасти, нетрудно понять. Он боялся, что местные власти будут нерасторопны или что мраморы будут украдены, так как к тому времени все уже знали, что у древностей была денежная ценность, и за ними охотились. Элгин и сам поспешил лично приехать из Константинополя на место крушения, о чем можно заключить из его письма к Э. Калуцису от 23 января (4 февраля) 1803 года с корабля «Диана», стоявшего в бухте Авлемон, в котором он пишет:

«Решив предпринять необходимые шаги на Мальте для спасения корабля и груза, прошу Вас не делать попыток спасти их с помощью местных кораблей и не использовать ныряльщиков без дальнейших указаний от меня.

Между тем, я прошу Вас и Вашего человека в Ай-Николасе приложить старание к тому, чтобы ничего не было унесено и все было сохранено из спасенных и могущих быть спасенными предметов.

Кроме того, прошу вас всех следовать указаниям, которые вы получили от г-на Гамильтона.

P.S. Если Вам удастся уговорить ныряльщиков остаться здесь до начала предстоящего им предприятия, я уполномочиваю Вас обеспечить им питание до того времени.

Я также уполномочиваю Вас прибегнуть к их услугам, если они захотят воспользоваться хорошей погодой до того, и заплатить им за все, что они спасут, будь то ящики или предметы, принадлежащие кораблю».

Элгин в тот же день послал Калуцису еще одно письмо с корабля, стоявшего в Авлемоне. В нем он благодарил его за усердие, расторопность и гостеприимство по отношению к потерпевшим крушение людям, о чем ему рассказал Гамильтон.

Как мы видели, Гамильтон остался после кораблекрушения на Кифере, с тем, чтобы наблюдать за спасением мраморов. Для этого он подписал несколько контрактов с калимносскими ныряльщиками 10 октября 1802 года, а затем с Панайотисом Андрицакисом со Спецоса, который работал всего 10 дней и получил 450 пиастров векселем на имя Джона Керка, британского представителя на Закинфе. Гамильтон отпустил Андрицакиса 11 декабря. Затем он достиг договоренности с Анагностисом Специотисом, чтобы тот пришел со Спецоса на своем тартане «помочь спасать ящики с мраморами», как можно видеть из заключенного ими контракта от 14 декабря 1802 года, отменявшего их прежнюю договоренность. Позже, 18 декабря 1802 года, Гамильтон заключил новый договор с ныряльщиками с Калимноса, которые уже приступили к работе, но были вынуждены прервать ее с наступлением зимы.

В следующем 1803 году Гамильтон покинул Киферу, уполномочив Калуциса продолжать приостановленные спасательные операции. Здесь в дело вмешался британский посол на Корфу Спиридон Форестис, советовавший Калуцису продолжать спасательные работы в письме от 12 октября 1803 года:

«Вы, несомненно, будете осведомлены о том, что число враждебных пиратских судов в ваших водах умножилось, по каковой причине я горячо советую вам при перевозке на Мальту воспользоваться хорошо вооруженным судном, таким, которое могло бы противостоять любому встреченному пиратскому судну, так как известно, что мраморы принадлежат лорду Элгину, и если они будут отправлены на нейтральном и слабом судне, они обречены на захват не только потому, что они в собственности англичанина, но и из-за их ценности. Вы хорошо знаете, какое большое значение лорд придает этим мраморам».

2 сентября 1803 года Калуцис подписал соглашение с Калимносскими ныряльщиками, за которыми посылал сам Элгин, и которые были на Кифере с февраля того же года. Договор гласил:

Чериго, 20 сентября 1803 г.н.с.
Настоящим Эммануил Калуцис, эсквайр, вице-консул Великобритании, по поручению и в соответствии с полномочиями, возложенными на меня недавно Уильямом Гамильтоном, эсквайром, секретарем Его Превосходительства лорда Элгина, договаривается с Михаилом Папамаилисом, Михаилом Склапасом, Янисом Куртисом, Михаилом Кафопулисом, Михаилом Малиасом и Христофилисом Кускутасом, ныряльщиками с Калимноса, присланными сюда Его Превосходительством лордом Элгином и находящимся здесь с февраля с.г., что они будут продолжать поднимать при помощи своей собственной лодки, не прерываясь ни по какой причине, кроме погоды, мраморы в оставшихся восьми ящиках, включая и мраморное сиденье, находящиеся на затонувшем и поврежденном английском бриге «Ментор», как они обещают, и доставлять их на берег в место, куда подобным же образом они доставили другие пять ящиков с мраморами, которые они по его требованию подняли за последние пять дней. Кроме того, они обязуются по возможности поднять канаты, прикрепленные к упомянутому судну, мачты, две бронзовые пушки из трюма и сундук белого дерева, изначально указанный в их списке. В качестве окончательной платы за их труды по завершении работы, и в возмещение ущерба и потерянного за семь месяцев времени, так как они признают, что содержались своим вышеупомянутым начальником, вице-консулом, он лично обязуется выдать им векселя на нижеозначенную сумму, подлежащие оплате в Афинах мистером Спиридоном Хоматьяносом Логофетисом, британским представителем, по 400 пиастров за каждый ящик с мраморами, что составит 5200 пиастров за тринадцать ящиков. Стороны соглашаются, что этой суммой будут сполна оплачены канаты, якорь, пушки, мачты и ящик из белого дерева, без дальнейших денежных обязательств со стороны упомянутого вице-консула, кроме 150 пиастров, которые он выдаст им в виде векселей, подобных вышеупомянутым, в качестве оплаты их лодки и компенсации за две сломавшиеся лебедки и за другой возможный ущерб. Кроме того, те же ныряльщики обязуются не только выполнить все вышеуказанное, подчиняясь с верностью и старанием своему вышеуказанному начальнику — консулу, но также попытаться спасти, без обмана, все, что они смогут, с затонувшего корабля или из медного покрытия дна, гвоздей и прочего... и, подняв это, доставить в порт на своей лодке и сложить в мастерской мастера Стафиса. За эти вещи по завершении спасательных работ их начальник вице-консул уплатит им в качестве конечного вознаграждения третью часть оценочной стоимости по обычаю. Об этом они договариваются и обязуются соблюдать настоящий договор во всех частях, и подписывают умеющие писать сами за себя и за не умеющих.
Я, Эммануил Калуцис, вице-консул, удостоверяю это.
(Следуют подписи калимносцев и свидетелей)

Внизу договора стоит виза секретаря Джованни Мормори, поставленная в тот же день и написанная по-итальянски.
Ныряльщики провели спасательные работы в 1803 году, подняв 10 ящиков, как можно понять из записей ежедневных расходов, ведомых Э. Калуцисом, а также из его писем Элгину от 7 января 1804 года и из письма Спиридона Логофетиса, написанного в ответ Калуцису 1 февраля 1804 года, и уведомляющего его о том, что он уплатил по векселям калимносцев согласно контракту. Это письмо написано Логофетисом по-итальянски и заслуживает внимания из-за того, как он пишет о лорде Элгине и той чести, которой последний его удостаивает.

Афины, 4 февраля 1804 года.
Сэр,
я получил Ваше любезное письмо 29 числа прошлого месяца о ныряльщиках и Николаосе Гавадасе. Я не преминул с готовностью принять оба Ваших векселя, именно, на 4000 пиастров на Папамаилиса и на 1063,12 на Гавадаса. В предыдущий день эти двое получили 3000 пиастров, а пять дней спустя остальные 2063, итого 5063, в результате чего они ушли удовлетворенными. Однако Вам не следовало выдавать вексель на столь короткий срок, так как все мы, кто получает деньги от банкира лорда Элгина, должны предоставлять 21-дневный или, по самой меньшей мере, 11-дневный срок, ибо я стремлюсь служить моему доброму покровителю лорду Элгину, как хорошо знает Его Превосходительство, без всякой иной корысти, кроме чести быть причисленным к его верным слугам.

Я почел бы за великую милость, если бы Вы время от времени писали мне о текущих новостях через г-на Петроса Кладоса на Гидре. До Вас, конечно, дошли известия о том, что г-н Доаммонд*, наш посол, покинул Константинополь 17 ноября и, направляясь в Лондон, назначил г-на Стратоса временно исполняющим его обязанности.

Не имея ничего более Вам написать, пребываю почтительнейше
Ваш покорный слуга и друг
С. Логофетис

В декабре того же года был поднят одиннадцатый ящик. Теперь оставалось поднять еще один ящик и сиденье притана. Калуцис пишет в письме Элгину от 7 января 1804 года, что он был вынужден приостановить спасательные работы из-за зимы и отпустил рабочих, удержав предварительно сумму в 550 пиастров, тем самым вынуждая их вернуться в апреле. Он добавляет, что сильно устал от грубого поведения ныряльщиков, людей неуправляемых и постоянно пьяных.

По возобновлении работ летом 1804 года двенадцатый ящик был поднят 9 июня. В тот же день Калуцис сообщил эту новость Джованни Баттиста Пизани, переводчику британского посла в Константинополе, добавляя, что теперь остается поднять только сиденье притана Афин, что трудно, так как оно ни во что не упаковано. Он также объявляет о спасении двенадцатого ящика С. Форестису на Корфу и Лузиери в Афины. В том же году, как явствует из писем, было поднято и сиденье. В 1803 году Гамильтон возложил полную ответственность за хранение всего спасенного имущества на доктора Стафиса Яннакакиса, который должен был беречь его от ущерба и кражи, а в августе того же года Гамильтон назначил надзирателем Антонио Кондолеондаса.

По завершении всех спасательных работ, Калуцис принял все возможные меры предосторожности против пиратов, которые постоянно терзали остров. Ящики были покрыты водорослями, кустарником и заложены большими камнями, которые должны были защитить мрамор от зимы и солнечных лучей. Спасенные ценности оставались в таком виде на берегу бухты Авлемон, ожидая погрузки на корабль. Однако некоторые крестьяне, сооружавшие неподалеку садовую стену, использовали камни, покрывавшие ящики. Когда Калуцис узнал об этом, он направил официальную ноту местным властям. Притан (так именовался губернатор острова), разгневанный тем, что собственность Его Превосходительства лорда Элгина, «представителя великой английской нации», была тронута, послал 2 ноября 1804 года письменные инструкции санитарному чиновнику, ответственному за Авлемон, с приказом за общественные деньги покрыть ящики большими камнями, чтобы дождь не смыл надписанные адреса. Вот что пишет Калуцис, информируя Гамильтона о завершении всех работ и о том усердии, с которым охраняются имущество Элгина:

17 февраля 1805 года.
По завершении подъема мраморов, мои мысли направились на сохранение их от пиратов, нередко заходящих в эти воды. Наш посол на Корфу г-н Форестис написал по моей просьбе матери лорда Элгина [лорд Элгин находился в то время в тюрьме; его мать имела связи в кругах, близких английскому королевскому двору], и она заручилась королевским судном для транспортировки мрамора. Губернатор Мальты г-н Болл дал соответствующие приказания г-ну Джорджу Пэрри, капитану судна Его Величества № 99 «Леди Шоу Стюарт». Вследствие этого последний бросил якорь в бухте Авлемон 30 января 1805 года в сопровождении судна Его Величества «Ренард». Я был на берегу Авлемона и с помощью нанятых

далее >>>